Историко-культурная специфика края

Концепция Содержание Предыдущая Следующая

I.3. Историко-культурная специфика края

Попытка построения непротиворечивой модели культурно-исторического развития Самарского края, столь необходимой для формирования образа главного регионального музея и создания его экспозиции, сопряжена с серьезными трудностями. При достаточной обеспеченности источниками "самарская история" не укладывается ни в привычные общероссийские, ни в разработанные для других крупных регионов схемы. Черты, присущие истории центральной России, истории Поволжья и Приуралья, истории кочевого и «оседлого» мира, соединяясь, образуют здесь довольно пеструю и противоречивую картину.
Многокомпонентность и мозаичность, конфликтность и непредсказуемость, пожалуй, как раз и являются отличительной особенностью местной истории, богатой взлетами и падениями, резкими поворотами и неожиданно открывающимися перспективами.
Благодаря современной интегрированности в культурно-экономическую жизнь европейской России, Самарский край воспринимается как ее историческая, исконная часть. Однако, на самом деле, он принадлежит к разряду колонизированных, причем довольно поздно, территорий, и, несмотря на географическое положение, в культурно-историческом плане относится к Азии не в меньшей степени, чем к Европе, то есть является евразийским в полном смысле этого слова.
Вместе с тем, на протяжении почти всей истории региона он оставался периферией как Запада, так и Востока, как степного кочевого мира, так и земледельческих государственных образований лесной полосы и лесостепи. Казалось бы, контактная зона соприкосновения различных хозяйственно-культурных типов должна была оказаться необычайно культурно продуктивной, однако ожидаемого синтеза не происходило. Напротив, на широте Самары иссякала энергия кочевников и остывал переселенческий пыл землепашцев. Оседание кочевников происходило несколько севернее, и край, начиная с раннего железного века, служил или местом «встречи цивилизаций», или оставался нейтральной полосой, открытой во всех направлениях. Граница леса и степи была достаточно прозрачной, однако интенсивный культурный обмен не приводил к кардинальным изменениям, и легко проникавшие в обе стороны культурные импульсы усваивались очень поверхностно, в меру собственных потребностей.
Несмотря на достаточную заселенность края в отдельные периоды, он вплоть до ХIX в. не сложился в самостоятельное историко-культурное единство. Большинство событий, происходивших в регионе, было скорее ответом на запросы «внешнего мира», чем следствием внутреннего развития. Край не выступал в роли субъекта исторических процессов, а был местом приложения формировавшихся вне его сил.
Поэтому история Самарского края на всем протяжении предельно контекстуальна. Факты и события местной истории могут быть правильно прочитаны и истолкованы только в определенном, порой очень широком историческом контексте. Для древнейшей истории - это археологические культуры и культурно-исторические общности, для средневековой - государственные образования смежных территорий и племенные союзы степи, для новой и новейшей - внутрироссийские социально-экономические и политические процессы.
Постоянная смена внешних влияний, политических и культурных ориентаций, доминирующих этносов и этнических групп приводит к тому, что история Самарского края приобретает прерывный характер. Она как бы распадается на отдельные, нередко очень яркие, эпизоды, завершившиеся с прекращением действия вызвавших их к жизни факторов.
Единственной связующей основой и реальным наследием, переходящим от одной эпохи к другой, оказывается сама территория, ее геополитические и природные особенности, связанные, в частности, с приуроченностью к различного рода природным границам, рубежам, контактным зонам. Ярко выраженная зависимость от природных факторов, по-видимому, является одной из весьма существенных черт местной истории.
По территории региона проходят меридианально направленные границы водосборов Волги, Дона, Урала - речных бассейнов, лежащих в пределах крупных геоландшафтных структур - Русской равнины и горной гряды Урала. В широтном направлении область пересекает граница двух природных зон: лесостепной и степной. По территории области проходит граница двух климатических зон: умеренного увлажнения - лесостепная зона, занимающая северные районы до широты г.Самары и по реке Самаре, и недостаточного увлажнения - степная, южная.
Удаленность региона от Атлантического океана определяет его климат, формирующийся под влиянием суши и характеризующийся как континентальный климат умеренных широт. Особенностью его в крае является засушливость и большая изменчивость от года к году, особенно по количеству осадков. Непредсказуемые климатические условия не могли в полной мере устроить ни древнего землепашца, ни древнего скотовода. Первый предпочитал зону с более мягким, влажным климатом; второго отпугивали неожиданные многоснежные зимы, когда весь корм для скота оказывался под глубокой толщей снега, а ранняя летняя засуха не давала возможности откормить животных к зиме. Пожалуй, наиболее комфортно могли чувствовать себя на территории края охотники, собиратели, рыболовы.
Действительно, без учета природной специфики региона не может быть понято большинство явлений от палеолита до современности. Возможно, только в нашем столетии природные факторы уступают первенство факторам политическим.
Названный выше комплекс отличительных черт исторического развития Самарского региона формировался постепенно и прослеживается лишь при глубокой временной перспективе. Вместе с тем устойчивость и повторяемость ряда особенностей в самых различных культурно-исторических ситуациях, несмотря на смену этносов и эпох, заставляет считать их объективно присущими истории края.
Уже при анализе палеолитических материалов отмечаются черты, роднящие их как с западноевропейскими, так и с восточными памятниками. Позднее, в мезолите, территория Самарского края становится контактной зоной, по крайней мере, двух традиций: северной и прикаспийской. Импульсы, приходящие с различных территорий, поочередно сменяют друг друга, и в раннем неолите тесные связи с Прикаспием и Приаральем заставляют говорить о возможной миграции южных племен в лесостепное Поволжье, приведшей в VI тыс. до н.э. к прогрессивным изменениям в местной культуре.
В развитом неолите Самарский край становится пограничьем крупных культурных общностей: северной (камской) и южной (волго-камской). В ряде памятников гребенчатая камская керамика сосуществует с накольчатой.
С наступлением энеолитической эпохи южная часть края оказывается вовлеченной в орбиту прогрессивных изменений, и здесь формируется самарская культура, в которой начинается переход к производящим формам хозяйства.
Начиная с эпохи бронзы, территория Самарского края заселяется племенами, входящими в состав крупных культурно-исторических общностей, охватывавших огромные пространства лесостепной и степной полосы: ямной, абашевской, срубной - это были, главным образом, кочевые скотоводы, или скотоводы и земледельцы, для которых территория края была одним из многих, порой и периферийным районом обитания.
В калейдоскопе культур эпохи бронзы выделяются полтавкинская культура подвижных скотоводов, соседствовавшая в нач. II тыс. до н.э. с оседлым земледельческим населением, оставившим памятники лбищенско-вольского типа. Сосуществование на смежных территориях носителей различных хозяйственно-культурных типов становится отныне достаточно типичным для края. Особого внимания заслуживают и памятники потаповского типа, имеющие близкие аналогии в Урало-Казахстанском регионе и призванные сыграть важную роль в истории индо-иранцев.
Связи региона во всех направлениях необычайно расширились в середине-второй половине II тыс. до н.э., когда в Нижнем и Среднем Поволжье сформировалась срубная культурно-историческая общность. Возобновились, возможно опосредованные, западные влияния, и установились необычайно тесные контакты с восточными соседями (алакульская культура). Фиксируется и непосредственное продвижение из Зауралья андроновских племен и их смешение с местным населением (памятники сусканского типа).
Если упомянуть о появлении на севере Самарского Поволжья приказанских памятников, то можно утверждать, что уже в эпоху поздней бронзы оформляется структура заселения края выходцами из степей, лесостепного Зауралья и Волго-Камья, сохраняющаяся с теми или иными модификациями в последующие эпохи.
С наступлением железного века и переходом к полукочевому скотоводству в степях Евразии обособленность племен - носителей различных форм ведения хозяйства, усиливается, хотя контакты между ними не прекращаются. В VII в. до н.э. территория края входит в область формирования савроматской культуры, самаро-уральский вариант которой связан с племенами исседонов, массагетов и дахов. Однако для савроматского мира Самарское Заволжье оставалось дальней северо-восточной окраиной.
Появление в Поволжье на рубеже V-IV в. до н.э. прохоровской культуры знаменовало собой начало сарматского времени. Возобладавшие в степях Евразии сарматы удержались в крае вплоть до конца IV в., когда они были разгромлены гуннами. Так уже с савроматской эпохи южная часть Среднего Поволжья на два тысячелетия попала в область кочевого мира.
Совершенно иной жизнью жила в это время северная часть края, попавшая в орбиту финно-угорских племен белогорского варианта ананьинской культуры.
В IV в. до н.э. на территорию Самарской Луки проникают из бассейна Оки носители городецкой культуры, испытавшие на поздних этапах своей истории заметное западное влияние постзарубинецких племен. Их продвижение как бы предвосхитило переселение сюда поволжских финнов в XVII-XVIII вв.
Еще заметнее западное влияние в памятниках лбищенского типа и сменившей их именьковской культуры IV-VII вв., непосредственно вобравшей в себя пришельцев из Поднепровья. Эта мощная земледельческая культура распространяется на юг до устья р.Самары, и конец ее, возможно, связан с проникновением в Среднее Поволжье новой волны кочевых болгарских племен, древнейшие могильники которых выявлены на Самарской Луке.
Переход к эпохе средневековья ознаменовался возникновением в Среднем Поволжье первого государственного образования - Волжской Болгарии. На ее южных границах с кочевым миром возникает ряд крупных городов, в том числе Муромский городок, ставший одной из первых жертв монгольских завоевателей.
Татаро-монгольское нашествие, представлявшее собой небывалый натиск степи и повлекшее за собой страшное разорение многих государств, не разрушило сложившихся в Поволжье отношений Севера и Юга. Волжский путь быстро восстановился, через самарские степи прошли прежние и новые караванные пути, единство евразийского и степного мира получило пусть непрочное, но государственное оформление.
В рамках Золотой Орды впервые стали возможными тот экономический эклектизм и многоукладность хозяйства, которые так долго сохранялись в Российской империи. Более того, созданные завоевателями на пустом месте города были в значительной степени прообразами позднейших колониальных центров, возникших под влиянием политических, а не экономических факторов, и служивших целям закрепления господства над территориями.
С присоединением Поволжья к Московскому государству течение местной истории резко изменилось. При всей своей специфике и Казанское ханство, и Большая Ногайская орда вполне вписывались в традиционную отработанную столетиями структуру отношений населения Поволжья. Московское государство было, напротив, инородным элементом, оно иначе подходило к присоединяемым землям и проводило выраженную политику их государственной колонизации.
Проведение этой политики облегчалось ничейным характером территории, особенно Заволжья, которое и для кочевавших севернее Самары и Кинеля башкир и ногайцев представляло интерес лишь как отдаленные летние пастбища. Важнее были пути, по которым гнали скот на продажу в Центр России, и перелазы через Волгу. На них-то и скапливалась со второй половины XVI в. казачья вольница, бывшая, при всех ее противоречиях с властями, предтечей колонизации и игравшая ту же роль, что «пионеры Запада» в Северной Америке.
Именно казаки первыми обратили внимание на уникальность речной системы в районе Самарской Луки и левых притоков Волги - Самары и Большого Иргиза, открывавшей путь на Яик и обратно. Однако волжская магистраль и прилегающие к ней районы, на которые, вроде бы, первоначально не распространялась власть ни московских воевод, ни татарских мурз, оказались неприветливыми даже для казаков.
Видимо, не случайно в Самарском Поволжье до конца XVI в. не было постоянного населения. Наладить жизнь на перекрестке, при всей его стратегической важности, было по силам лишь государству. Вот почему в отличие от Русского Севера государственная колонизация края заметно опередила крестьянскую. Исключение составлял уникальный земледельческо-промысловый район Самарской Луки, где на рубеже XVI-XVII вв. сложилось первое в крае устойчивое локальное образование с оседлым населением.
Первое столетие своей истории Самара оставалась сторожевой крепостью, контролировавшей дорогу к Волге по обоим Самарским рукавам, следившей за передвижениями кочевых орд, принимавшей и отправлявшей послов, воинские отряды и купеческие караваны. Это был уклад жизни «военной границы» с преобладанием служилого населения с крайне узким хозяйственным и почти полностью отсутствовавшим культурным спектром.
Такое положение усиливалось изолированностью Самары от основной территории Московского государства, преодоленной только с сооружением Сызранской линии, а затем, уже в XVIII в. - вхождением города в систему пограничных крепостей Левобережья.
Военно-административная функция Самары не сводилась единственно к закреплению края за Россией. Город-крепость как бы принял на себя историческую роль поддержания равновесия взаимодействующих сил, ранее выполнявшуюся регионом в целом. Вместе с тем, на протяжении XVII-XVIII вв. Самара совместно с другими возникавшими в крае поселениями - Сызранью, Ставрополем, Алексеевском, Сергиевском - выполняла и другую важнейшую функцию организации и структурирования территории.
Самоопределение края и становление системы связей внутри него шли чрезвычайно медленно. Поэтому метания со статусом Самары на протяжении XVIII-XIX вв. отражали попытки осмыслить в привычных формах качественно новое, крайне динамичное образование. Самара была уже достаточно независима, чтобы не быть управляемой из Сызрани, Ставрополя или Симбирска. Она победила в борьбе за первенство, связав Самарскую Луку с Заволжьем, Урал с Центральной Россией, осваиваемые степные просторы со сторожильческими районами.
Определяющими для истории края с конца XVII в. стали колонизационные процессы. Вслед за казаками и стрельцами шли крестьяне, помещики, купцы и чиновники. Осваивались и раздавались в основном государственные земли, покупка земель у кочевого населения была редким явлением.
В ходе заселения края традиции и инновации сложно переплетались друг с другом. С одной стороны, имели место явные попытки перенести на новые территории старые системы отношений и уклада жизни, с другой - все настойчивее заявляла о себе местная специфика.
Очень важным, с точки зрения экономики и культуры, стал перевод крестьян из центральных уездов крупными феодалами-вотчинниками и монастырями. В дворцовом ведомстве инициаторами переселений нередко выступали сами крестьяне. Нечерноземная Россия как бы переезжала в Поволжье, но характер эксплуатации территории был принципиально иным. На смену комплексному хозяйству, преобладавшему в метрополии, приходил чисто утилитарный подход, сочетавший монокультурное земледелие с высокоспециализированными промыслами.
Прямой перенос реалий из одной среды в другую стал надолго основным средством колонизационной политики, сохранив свою действенность до середины ХХ в. Напротив, попытки синтеза разнокультурных групп населения не всегда были успешны, и уход в 1771 г. так и не ставших оседлыми калмыков стал последним эпизодом древней истории края, дожившей до новых времен.
Исторические анахронизмы в период освоения края вообще были нередки. Так, крестьянская колонизация, сопровождавшаяся рецидивами давно оставленных систем природопользования и происходившая в условиях сохранявшейся вплоть до XVIII в. угрозы «басурманских» набегов, во многих чертах воспроизводила историческую ситуацию совсем иного времени. Однако в отличие от раннесредневековой славянской колонизации Восточной Европы, переселение русского населения в Поволжье не сопровождалось процессами ассимиляции. Полиэтничность региона не только сохраняется, но и усиливается за счет притока польских, немецких, швейцарских и эстонских колонистов.
Возникает достаточно пестрое этнокультурное образование, в рамках которого традиционная культура сохраняется на уровне отдельных поселений. Происходит как бы отсев культурных элементов, и все четче выступает средний тип поволжского колониста, которого не случайно сравнивают с американским пионером-фермером. В стиле жизни начинает господствовать практицизм, сочетающийся с предприимчивостью, широтой взглядов и способностью к усвоению инноваций, вне зависимости от их происхождения.
Сходство с Северной Америкой еще более возросло с началом «аграрной лихорадки» и превращением Самарского Заволжья в центр товарного зернового производства общероссийского значения. С получением губернского статуса в 1851 г. пришло осознание собственной значимости и стремление быть на высоте положения. Начиная с середины XIX в., Самара демонстрирует необычайно высокие темпы не только экономического, но и культурного роста. Она становится местом притяжения молодых образованных сил, и всего за 10 лет в городе формируется весь культурный комплекс от школ до профессионального театра и публичной библиотеки.
Поздний старт быстро обеспечил Самаре положение регионального лидера, поскольку совпал по времени с начавшимся промышленным переворотом. Над краем не тяготел груз традиций и стереотипов, что облегчило ему вхождение в новую историческую ситуацию и дальнейшее становление Самары шло уже в рамках мировой индустриальной культуры.

Концепция Содержание Предыдущая Следующая